Определимся с понятиями
«Миссия Русской Православной Церкви на нынешнем историческом этапе осуществляется в условиях широкомасштабной экспансии нетрадиционных мировоззренческих и вероучительных систем и их воздействия на ценностные приоритеты людей. Сегодня миссионерская деятельность Русской Православной Церкви включает в себя внутреннюю миссию, то есть работу по возвращению в церковную ограду людей, которые в результате гонений на Церковь в XX веке оказались оторванными от отеческой веры и, особенно тех чад Церкви, которые подпали под влияние деструктивных культов и тоталитарных сект. Противостояние таким культам — одно из направлений миссионерской деятельности» — говорится в Концепции Миссионерской деятельности Русской Православной Церкви.
В этом определении важны два момента. Первое – что это отнюдь не весь документ о миссии, а одно из направлений в миссионерской деятельности, и потому неправильно сводить всю миссионерскую деятельность к борьбе с сектами. Кажется, стоит немного поправить: Первое: Противостояние деструктивным культам всего лишь одно из направлений миссионерской деятельности.
Второе: в документе говорится не просто о сектах, а о тоталитарных сектах и деструктивных культах. Тоталитарные культы характеризуются такими признаками, как гуруизм, контроль сознания, эксплуатация (см. далее) – и очевидно, что с объединениями подобного типа действительно необходимо бороться, причем это очевидно всем, не только православным верующим, но и государству. В этот список попадут Церковь саентологии, Церковь унификации Муна, Богородичный центр и т.п.
Однако в обыденной речи под сектами часто понимаются не тоталитарные культы, а просто объединения христиан, не принадлежащих к Православной Церкви. Сюда относят баптистов, адвентистов, лютеран и пятидесятников, и пр. Иногда к сектам ошибочно причисляют и католиков, но в любом случае, в отношении их всех следует руководствоваться другим документом – «Основные принципы отношения Русской Православной Церкви к инославию». Здесь основной термин – не противостояние, а диалог[1].
Где-то посередине находятся так называемые «новые религиозные движения», такие, как кришнаизм, неоязычество («родноверие»), неопятидесятничество и пр. Соборные документы не знают этого термина и, соответственно, не предписывают определенного отношения к ним. Нет пока соборных определений и о традиционных конфессиях – исламе, буддизме, иудаизме.
Очевидно, отношение в каждом случае должно быть индивидуальным, и может колебаться от противостояния до диалога – в зависимости от того, с кем мы имеем дело.
Миссия в истории
Яркий пример того, как по-разному можно подходить к миссии среди различных аудиторий, нам оставлен в лице Ап. Павла. В Деяниях апостольских или Писаниях самого Ап. Павла мы находим противостояние – и оно касается иудеев, не признающих Христа. Однако это противостояние не выливается за рамки словесного диалога со многими доказательствами. Это они, а не он, прибегают к помощи государственной машины, чтобы возбранить благовестию. В общении с представителями языческой философии в Ареопаге Павел испытывает возмущение духа, но остается подчеркнуто вежлив, отыскивая в вере своих собеседников то, что может стать общей платформой для проповеди Единого Бога и посланного Им Иисуса Христа. Только дважды мы встречаемся с борьбой, инициированной самим Павлом – в случае с Елимой волхвом и служанкой, одержимой духом прорицания – но борьба эта ведется на духовном уровне, а не с плотью и кровью, — как Павел и учит в Послании к Ефесянам (6:10-20). Как и его Божественный Учитель, Павел борется со властью тьмы, но эта власть не ограничивается только принадлежностью к какой-то нехристианской религии, какому-то культу: власть тьмы везде, где царствует грех – а это может быть даже в самой Церкви (1 Кор., 5, Лк., 22:53).
Вторым этапом христианской миссии можно назвать период апологетов. Здесь мы выборочно остановимся на деятельности Иустина Философа, Климента Александрийского и Иринея Лионского. Диалог Иустина с Трифоном-иудеем является памятником уважительного спора, который направлен на то, чтобы не задавить противника аргументами, а помочь найти истину. Позднее апологетические книги, к сожалению, часто будут писаться без уважения к убеждениям оппонента, с позиции победившего большинства, но Церковь сохранила для нас это произведение как образец культуры диалога.
Иначе построен труд свт. Иринея «Против ересей». В условиях, когда гностицизм наступает и претендует на то, чтобы быть подлинной церковью Христа, уводя из Церкви верных, Иринею приходится достаточно резко парировать атаку своих оппонентов. Он блестяще развенчивает их логику, использует юмор и сарказм, иногда обращается к личным историям оппонентов, но никогда не смакует подробности их греховной жизни, копаясь в их грязном белье. Ириней оставил нам замечательное напоминание о том, как вести полемику с самыми опасными противниками, не опускаясь до их уровня.
Наконец, обратимся к тому, как интерпретируется языческое философское наследие. Климент Александрийский готов записать в анонимных христиан и Сократа, и Платона – ведь все доброе, что есть в мире, принадлежит нам, христианам. Большинство апологетов разделяли позицию Климента, видя проявления Логоса у своих оппонентов и призывая не противостоять Церкви, а найти в ней полноту истины.
Период апологетов уникален тем, что в условиях гонений от государства, испытывая атаки гностиков, Церковь не просто устояла, но выросла и стала самой мощной силой, которая пришла на смену язычеству. И, надо заметить, что обращения в христианство здесь были связаны не только со словесной полемикой, сколько с примером евангельской жизни – и героической смерти за веру – рядовых христиан. Ни одна миссия, ни один диалог не будет успешным, если в Церкви человек не будет находить примера жизни по Евангелию. И в этом смысле сегодня перед Церковью стоит задача измениться внутри, прежде чем идти менять жизнь других – иначе даже самая замечательная проповедь разобьется о реальность жизни.
Собственно, этой задаче и была посвящена эпоха Отцов и Учителей Церкви. На самом деле, нельзя сказать, что Отцы целенаправленно занимались миссией. Прежде всего, они занимались катехизацией и богословием. Их миссия была внутренней, они прекрасно осознавали, что с собственно православными, только что влившимися в Церковь, работы – непочатый край. Отношение к языческому наследию изменилось: Свт. Василий Великий, оба Григория изучают языческую философию, но уже не выказывают того восхищения, что наблюдалось у Климента, умеренно ее критикуя, а свт. Иоанн Златоуст позволяет себе иронизировать над идеями Платона. Он же резко полемизирует с иудеями. Красит ли это прославленного ритора и учителя Церкви – большой вопрос, прежде всего, для язычников и иудеев. Мы не знаем блистательных обращений благодаря этим приемам. Златоуст входит в историю как великий Отец скорее, вопреки этому, и благодаря своей чистоте жизни и великому дару понимания и толкования Евангелия. Всякий, кто сегодня попробует подражать Златоусту в осуждении нехристианской культуры, сначала должен подняться до его высоты в этих областях жизни.
Именно в этот период мы видим попытки использовать государственную власть для борьбы с еретиками – но победы здесь перемежаются с поражениями (особенно показателен здесь пример Нестория), и страницы истории порой заставляют задаться вопросом: а та ли это Церковь, о которой Господь сказал: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою». Церковь показывает себя не всегда способной сохранять «единство духа в союзе мира» — и от единства Церкви откалываются целые области: Африка, Сирия, Армения. Это несогласие христиан между собой было и остается одним из самых серьезных факторов, облегчающих распространение ислама.
Дальше хотелось бы кратко сказать о периоде Средневековья в Европе – в связи с инквизицией. Инквизиции как общецерковной политики в отношении инакомыслия в истории Православной Церкви не было (за исключением гонений на жидовствующих, да и то это была инициатива одной из партий), но всегда есть соблазн использовать карательные методы, которые применяла инквизиция – цензура, запретительные меры государственного уровня, преследование инакомыслящих. До какого-то момента в Европе это работает, но потом порождает такую мощную волну протеста и антицерковных настроений, так что это сводит на «нет» все мнимые достижения подобных методов. Такие методы вполне могут быть названы «антимиссионерскими».
Современность
Не еретики, а братья во Христе
В поисках ответа на вопрос, а каково сегодня должно быть отношение к инославным и иноверцам, мы обратимся, прежде всего, к наследию иером. Серафима Роуза. О. Серафим известен как один из самых последовательных обличителей неправославия благодаря своей книге «Православие и религия будущего». Мы могли бы ожидать у него резкость в отношении самих неправославных, но вот что пишет его биограф:
«МЫ УБЕДИЛИСЬ, как о. Серафим, сам пройдя долгий путь в Православии, слившись с ним душой, теперь советовал людям не проявлять своей ревности, «растаптывая» иную веру. Одному готовящемуся креститься он написал: «Только не впадайте в фарисейство. Я не хочу тем самым приуменьшить Ваш ум и проницательность, но необходимо поставить их в послушание верующему сердцу (под этим я подразумеваю не чувства, а нечто более глубокое — наш Богопознающий орган). Некоторые новообращенные, увы, считают себя уже «мудрецами» и используют Православие для того, чтобы свысока поглядывать на других, иногда даже на своих же братьев–православных из других юрисдикций. Несомненно, православные богословы неизмеримо глубже и правильнее, нежели современные ошибочные теории Запада, но относиться к этому мы должны со смирением, а не с гордыней. Новообращенные, которые хвастают «своею» мудростью перед католиками и протестантами, потом возносятся над собственными приходскими священниками, епископами, а потом и над святыми Отцами и над самой Церковью!»
За несколько лет до кончины о. Серафим получил письмо от одной негритянки, собиравшейся принять Православие. Она никак не могла примириться с жестокими, высокомерным отношением некоторых православных к тем, кто вне Церкви. Это напоминало ей былое отношение белых к неграм. Она писала: «Меня очень беспокоят взгляды и отношение Православия к тем, кого оно называет «западными» христианами, т. е. к протестантам и католикам. Я читала довольно статей православных авторов, многие из которых употребляют оскорбительные и возмутительно небрежительные слова и выражения, например «паписты». Нас, негров, обзывали всегда всячески, может, потому я столь нетерпима к подобному и не хочу употреблять эти выражения, если стану сама православной. Даже слово «еретик» коробит меня.
Мои отношения с родными и близкими складываются непросто. Они ничего не знают о Православии, не понимают его. Но они верят Богу, молятся Христу. Неужели мне презирать их как безбожников только потому, что они не православные? Или считать их христианами, которые еще не познали истинной Церкви?
Задавая эти вопросы, вспоминаю невольно святителя Иннокентия Аляскинского. Довелось ему посетить францисканские монастыри в Калифорнии. Будучи православным, он доброжелательно относился к католическим монахам и священникам. Не называл их оскорбительно. По–моему, именно это отношение к христианам других церквей и является подлинно православным».
Подобными вопросами задавались многие, пришедшие к православной вере. Отец Серафим, сам изведавший в молодости враждебность к инакомыслию и иноверию, к концу своей короткой жизни многое понял, многое отбросил. И отвечал негритянке так: «Рад Вашему письму, не потому, что Вас беспокоит этот вопрос, а потому что отношение Ваше показывает истинное Православие, оно как раз и предполагает любовь и сострадание к тем, кто вне Православной Церкви.
Твердо верю, что именно этому учит Православие.
Словом «еретик» в последнее время, и вправду, стали злоупотреблять (об этом я упомянул в статье об о. Димитрии Дудко). Изначально оно призвано отделить новые учения от Православия, но, конечно, мало среди новых теорий истинно и сознательно «еретических» и не стоит навешивать этот ярлык всем.
Заканчивая письмо, скажу, что мне видится правильной позиция о Димитрия Дудко: неправославных мы должны расценивать как вероятных сынов нашей Церкви, которым покуда не открылось Православие. Дай Бог, чтобы мы послужили достойным примером. Разумеется, мы должны признавать их христианами и поддерживать с ними добрые отношения — нас связывает общая вера во Христа! — не говоря уже об отношениях в собственной семье. Верно, пример свят. Иннокентия очень поучителен. В непримиримый спор мы вступаем лишь тогда, когда неправославные религии покушаются на нашу паству или тщатся обновить святоотеческое учение»[2].
Из этого письма можно увидеть, что о. Серафим сам использует две тактики: представителей других христианских конфессий он рассматривает как вероятных сынов нашей Церкви, а в конфронтацию вступает, только встречаясь с теми, кто хочет похитить паству или подменить учение Церкви. В этой позиции мы видим сплавление подходов древних апологетов — свт. Климента и свт. Иринея Лионского, и это тем более удивительно, что в начальный период своей жизни о. Серафим был настроен крайне ригористично, гораздо более жестко, нежели свт. Иоанн Златоуст.
Мы не занимаемся прозелитизмом
Обратимся к совершенно другому примеру, позиции владыки Антония Сурожского. Несмотря на то, что владыка Антоний – один из самых смелых богословов двадцатого века, и некоторые считают его недостаточно консервативным, известно его утверждение: «Думаю, в католичестве гораздо больше неправды, а в протестантизме гораздо меньше правды. В протестантизме не хватает многого, тогда как в католичестве очень многое извращено». Таким образом, мы видим, что в вопросе церковной экклесиологии он не менее консервативен, чем о. Серафим (собственно, именно поэтому он, будучи во Франции, и оказался в Московском Патриархате, а не под омофором Вселенского Патриархата). Также, казалось бы, можно ожидать от него жестких решений, однако вот что мы читаем в его интервью:
«Интересно одно свойство Православия: то, что мы не занимаемся прозелитизмом. Мы не гонимся ни за кем и не стараемся никого, как я всегда говорю, «совратить» в Православие или даже «обратить» каким-нибудь собственным действием. Но, как апостол Павел говорил, сердце наше всем открыто. Поэтому двери храма открыты, священники наши, включая меня, принимают всех, кто приходит с каким бы то ни было вопросом или духовной нуждой… Как я сказал, мы не принимаем людей легко. Опыт показывает, что они сначала приходят и прислушиваются, приглядываются, «принюхиваются». Потом в какой-то момент они загораются очень пламенным желанием принять Православие и отталкиваются от той веры, которая была их верой; и вот в этот период я их никогда не принимаю: я не принимаю человека, который отрекается от своего прошлого. Потом начинается период, когда человек входит глубже в Православие и начинает чувствовать, как он должен быть благодарен той Церкви, которая его сделала вообще христианином, когда у него нет уже романтики такого чрезвычайного подъема. Он может спокойно войти в Православие, как блудный сын, который домой пришел, именно домой, а не в какое-то исключительное место. И когда он может обернуться и сказать: да, моя Церковь – католическая, англиканская, протестантская, секта какая-нибудь – мне все-таки открыла Христа, и я глубоко благодарен ей, – то мы их принимаем. Причем большей частью (хотя не везде это возможно) мы заботимся о том, чтобы познакомиться с семьей, чтобы они поняли этот его поступок, и они почти всегда присутствуют и участвуют в принятии; часто даже их священник приходит»[3]. В этом удивительном интервью затрагиваются многие пастырские аспекты рассматриваемой нами темы – в частности, как именно готовят человека к переходу в Православие. Заметим, что плоды трудов вл. Антония хорошо известны – это был действительно миссионер от Бога, собравший обильный урожай как в Англии, так и у нас в России.
Диалог-свидетельство, знакомство с опытом Церкви
Выше мы цитировали слова владыки Антония и о. Серафима – о самом подходе к тем, кто верит не так, как мы. О том, как это может выглядеть на практике – следующие примеры.
Из жизни священномученика Сергия Мечева, сына московского старца Алексия Мечева, известно следующее. Он посещал кружки Российского Студенческого Христианского Движения, где для изучения Писания собирались христиане различных конфессий – как православные, так и нет. Он не видел ничего зазорного в том, чтобы направлять в такие кружки своих молодых прихожан, и там он не устраивал диспутов, а делал сообщения – например, о борьбе со страстями по православному вероучению. После одного из таких докладов в Православие обратился баптист Владимир, в нашей Церкви известный как священномученик Владимир Амбарцумов, от которого идет знаменитый священнический род Амбарцумовых и Каледы (о. Глеб Каледа был сыном о. Владимира).
Прот. Игорь Шестаков, секретарь Челябинской епархии, в частной беседе делился с нами своим опытом. Он никогда не понимал миссию как борьбу с сектами, принципиально этим не занимался. Но когда в город приезжал новый пастор из Америки, о. Игорь встречался с ним, показывал храмы города и рассказывал, какую историю имеет православное христианство на Русской земле, рассказывал о своем служении пастыря. После этого желание американцев «обращать аборигенов» резко уменьшалось, а то и заканчивалось решением об отмене своих миссий.
Впрочем, свидетельство – это отнюдь не только рассказ об истории православного христианства или о православном вероучении. Свидетельство – это, прежде всего, как видно из истории первых веков, жизнь по Евангелию – и готовность рассказать о своей встрече с Богом, самому обстоятельно и честно ответить на вопрос «Почему я православный христианин». В качестве вспомогательных средств здесь могут быть использованы автобиографии, книги, знакомящие с историей Православия в ХХ веке – чтобы понять, почему Церковь такая, какая она есть сейчас.
Интересные дела для молодежи
Но посмотрим, не можем ли мы научиться чему-то у самих инославных. В Москве трудится католический священник, о. Даниэле Соллаццо из движения Verbum Dei. Этот невысокий итальянец начинал работу в России среди латиноамериканцев, которые здесь получают образование, но по большому счету никому здесь не нужны. Он выучил русский и познакомился с преподавательницей итальянского в одном из столичных вузов. Затем он стал устраивать паломнические поездки в Италию – по смешной цене, куда приглашает студентов. После поездок он собирает группы на дому, организует семинары-выезды, куда молодежь едет побыть в тишине, вместе вчитаться в Слово Божье; некоторые принимают участие в Мессе. Кропотливый труд медленно, но приносит плоды: постепенно он собрал вокруг себя кружок образованных и активных молодых людей. Он совсем не организатор, но делает очень много, чтобы привести людей ко Христу.
В его деятельности можно заметить несколько акцентов, которые были бы полезны православному миссионеру. Первое: он работает с молодежью, это – самое перспективное направление. Конечно, важно заниматься социальной деятельностью, реабилитацией, но все же за молодежью будущее. Второе: он организует то, что интересно самой молодежи. Судя по его характеру, ему было бы легче погрузиться в лекции, но он понимает, что молодежи нужны новые впечатления, ощущение насыщенной, интересной жизни – и он жертвует своим спокойствием, чтобы это организовать. Готовность вкладываться в дело миссии среди не знающих о Христе, а не просто заниматься переманиванием верующих из другой конфессии – вот третья характеристика деятельности этого священника.
Борьба с сектами: стоит ли игра свеч?
Конечно, есть и другие подходы – например, борьба со всеми, кто подпадает под любое определение понятия «секта». К сожалению, именно на это был взят курс в постперестроечные годы. Но надо честно спросить, велики ли плоды такой миссионерской активности – много ли людей пришло в итоге в Церковь? Стало ли меньше сектантов? Не пострадали ли в результате такой деятельности не только волки, но и овцы (имеются ввиду инославные христиане, к которым относились, подчас, хуже, чем к самым тоталитарным культам, и уважали уж точно меньше, чем самых заядлых атеистов)?
Духовная борьба и профилактика попадания в тоталитарные культы
Означает ли все сказанное выше, что никакой борьбы не должно быть в принципе? Хотелось бы еще раз повторить: борьба за души против власти тьмы должна вестись. Но без проповеди Евангелия, без миссии она грозит превратиться в инквизицию. И борьба эта в первую очередь духовная, что переносит акцент на молитву, на вразумление с помощью Слова Божия. Конечно, православные христиане могут выступать и с политическими, законодательными инициативами, но делать это сообразно с волей Божией, не погрешая против совести и не попирая свободы других людей, о чем говорилось выше.
Помимо этого, очень важно знакомить всех людей, вне зависимости от их вероисповедания, с тем, что представляют собой тоталитарные культы – где, действительно, диалог невозможен, и остается только противостояние.
Их отличительными характеристиками являются:
- Гуруизм (почитание основателя или руководства выше Бога, некритическое восприятие всего, что они скажут, без сверки со Словом Божиим, опытом Церкви и здравым смыслом),
- Контроль сознания (см. ниже),
- Эксплуатация (низкооплачиваемый или бесплатный труд, использование имущества жертвы и пр., без свободного согласия человека – с помощью контролирования сознания).
Чтобы лучше запомнить, каким образом осуществляется контроль сознания в культе, мы предлагаем акроним «ЦЕПИ Мысли»[4].
| Ц Ценности | Все религии предлагают свою систему ценностей. Однако если православное христианство не отрицает традиционных ценностей (семья, Отечество), а только ставит их после Бога, то тоталитарные культы разрушают их (например, твои родные во власти сатаны, перестань общаться с ними) |
| Е Эмоции | В культе поощряются необузданные («нетрезвые») проявления чувств, индуцируются фобии (если ты от нас выйдешь, то никогда не будешь счастлив, можешь умереть сам, и проклятие покроет всех твоих родных) |
| П Поведение | Подразумевает контроль режима дня, питания и пр.
В традиционной религии человек может проходить через период послушания (определенного контроля поведения), но это делается для того, чтобы избавиться от эгоизма и обрести подлинную свободу от страстей. В культе контроль поведения призван дезориентировать человека, сделать его психологически зависимым, полностью подчинить его лидеру. |
| И Информация | Традиционные религии не боятся, что их последователи узнают нечто неприглядное о них – для этого и изучается история, к примеру – это должно уберечь от повторения ошибок.
В культах часто запрещается знакомиться с информацией противников культа, даже повышать образование. Руководство культа не может ошибаться. |
| Мысли | Если в традиционных религиях рекомендуется не увлекаться страстными мыслями, а поиск правды поощряется, то в культе существует запрет на рефлексию, критическое мышление, и все вышеперечисленное должно этот запрет поддерживать. |
Ознакомление с тем, что представляют собой тоталитарные культы, в сочетании с миссионерской деятельностью самих православных христиан, является лучшей профилактикой против всевозможных попыток духовной эксплуатации. Также необходимо особым образом обращать внимание на людей, находящихся в трудной жизненной ситуации (переживших развод, потерю работы или смерть близких), людей мало социализированных (оказавшихся без друзей, родственников) – они часто становятся жертвами культов.
Вывод из тоталитарных культов
Ниже представлен поэтапный план вывода человека из тоталитарного культа[5]:
- Узнать об учении (лидер, организация, доктрина), познакомиться с практикой (возможно, аккуратно испытать на себе), выяснить профиль личности, культивируемой в секте,
- Лучше понять адепта – вспомнить его в прошлом (составить биографический докультовый профиль), понять потребности, подтолкнувшие в культ, области уязвимости (с ними предстоит работать впоследствии), сильные стороны (на что можно будет опереться),
- Вовлечь максимальное число помогающих: родственники, друзья, профессионалы, члены семей адептов, организовывать встречи,
- Родственникам необходимо настроиться на плодотворную работу, проверить насколько они готовы к диалогу (человек не «должен», но «может» измениться, следует уйти от ярлыков общения «хорошо-плохо»), требуется осознать собственные ошибки (часто в культы попадают люди из проблемных семей, где есть проблемы с алкоголем, и т.п.) и начать меняться самим,
- Морально подготовиться к общению (поставить вопросы, отрепетировать встречу, стремиться быть объективным в оценках, выбрать стратегию общения).
- Необходимо построить отношения доверия, которые позволят адепту секты приближаться к реальности, в том числе:
- проводить совместное обсуждение практик и верований культа,
- ввести практику определенных обещаний друг другу, а потом отслеживать, как реагирует руководство секты, если человек продолжает оставаться членом секты,
- устанавливать связи с реальностью и личным опытом.
- Развивать общение,
- Корректно доводить информацию, позволяющую усомниться в безошибочности культа, показывать, что в реальном мире человек нужен,
- Самое главное, необходимо реально проработать проблемы, которые привели человека в секту, а не просто вывести человека из культа и бросить.
Реабилитация членов тоталитарных культов
Современная практика борьбы с сектами игнорирует важный факт: в процессе нахождения человека в тоталитарном культе у него происходят изменения в личности, он теряет социальные связи. Недостаточно просто убедить человека в неверности доктрины или лживости организаторов – необходимо помочь психологически и социально адаптироваться к новой жизни вне культа. Это возможно лишь в том случае, если есть куда пригласить, и здесь на первое место выступают здоровые семьи и церковные общины.
Заключение
Можно много говорить о вреде тоталитарных культов, всевозможных сект и новых религиозных движений, но если не предложить им здравой альтернативы, слова так и останутся словами.
Построение церковных общин, которые сегодня живут по Евангелию, члены которых готовы свидетельствовать о своем опыте жизни с Богом и братской жизни, будет лучшим способом ведения антисектантской деятельности.
[1] Это важнейший документ, посвященный вопросам взаимодействия с инославными http://predanie.ru/lib/book/83541/
[2] Иером. Дамаскин (Кристенсен). Не от мира сего. Жизнь и труды о. Серафима Роуза. М., 2001 — с. 667-668
[3] Антоний, митр. Сурожский. Быть православным в Англии http://predanie.ru/lib/book/read/70591/#TOC_id2564239
[4] По аналогии с BITE-model Стивена Хассена. См. подр. С. Хассен. Освобождение от психологического насилия: деструктивные культы, контроль сознания, методы помощи. — СПб.: 2001