Христос, обращаясь в лице ап. Петра ко всем основателям и строителям Церкви, ко всем христианам, говорит: создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее (Мф. 16, 18).Почему Господь не сказал просто: ад не одолеет Церковь, но – врата ада?
В библейской «Книге Руфь» Вооз говорит Руфи, что у всех ворот народа израильского знают, что она женщина добродетельная (Руфь. 3, 11). В книге Притчей Соломоновых сказано, что муж жены праведной «известен у ворот, когда сидит со старейшинами земли» (Пр. 31, 23).
Христос произносит слова о Церкви, продолжая древнюю традицию. Самое обыкновенное у ветхозаветного израильского народа было собираться всем мыслящим и дееспособным гражданам у ворот города для обсуждения вопросов насущных: политических, судебных; но и самых важных вопросов: религиозных. И не было другой площади в маленьких городах Израиля для таких собраний – внутри ограды теснота, узкие улочки, кривые, карабкающиеся по склонам холмов, а у ворот – простор. Все, приходившие к воротам, назывались народом Божиим, или Церковью – в переводе на русский: собранием призванных, позванных. Были тогда в народе и те, кого на такие собрания не звали. Мы сейчас, спустя многие века, знаем, что не все званные – избранные, и что не всякое, далеко не всякое собрание можно назвать Церковью в том смысле, в каком мы привыкли употреблять это слово без пояснений. Христос как будто говорит апостолам: у врат города могут собраться люди, далекие или враждебные Богу. И те, кто за Бога, и те, кто равнодушен или глух к Нему, собираются у одних и тех же ворот.
Это – две религиозные и политические общности, или два рода и типа людей. Проблема, казалось бы, в том, чья сила возьмет верх: но нам известно, что собрание адово, по обещанию Христову, не одолеет Божьего, у тех же врат. Между тем, для каждого человека важнейшее заключено в вопросе, который должен быть всегда обращен к самому себе: вот я, стоящий у Царских врат, у врат в алтарь, в Царство Божие на земле, у врат в Небесный град – горний Иерусалим – к какому роду принадлежу, какого я духа? Какая сила возьмет верх в моей душе? Иными словами – пребывая здесь телом, живу ли я здесь всем сердцем? Ясно же, что не одно только стояние или выстаивание службы в храме, не внешние подвиги, признаки и атрибуты делают меня принадлежащим к Царству Божию, к Церкви, но прежде всего сокровенные мысли и чувства негромко отвечают за меня Богу.
Это – мысли и чувства о светлом и любящем нас Христе, о Его прекрасном и проницательном Лике, это сострадание Ему, страдающему за нас, и радость о Нем, победившем рознь и смерть. Это – чувства жалости и милости ко всему дышащему, к другому человеку, которому дано счастье жить со мной вместе в одно время в чудесном и трудном мире, созданном для нас. И рядом с этими мыслями и чувствами о Боге и о человеке – нашем брате, или сестре, матери или отце – как светлое крыло, осеняющее и оберегающее их – забота о чистоте. Бог открывается чистому сердцу.
В истории есть несколько одинаковых примеров изумительной чистоты, которые свидетельствуют о Церкви как о единстве людей теплого и чистого сердца. Мы читаем об этом в житии святителя Афанасия Великого, но, оказывается, подобное происходило и позже.
Дети, пережившие в храме Литургию только так, как это доступно детям, непосредственно и серьезно, захотели сами изобразить увиденное. Они собрались вместе, на большой камень принесли испеченный хлеб и вино из домашнего погреба, и стали молиться, но не словами из церковных книг, они не помнили молитв наизусть, а прямо, от детского сердца к Богу: Ты говорил Господи, что этот хлеб станет Твоим Телом, а это вино – Твоею Кровью. Приди к нам и соверши то, что Ты обещал. И внезапно пала молния и дети увидели и почувствовали, что просьба их осуществилась. Они побежали в город и сообщили о случившемся. Тогда местный епископ и священники вышли к камню и принесли в храм Святые Дары, которые по чистоте детских сердец были освящены Святым Духом.
Святым Дарам надлежит сохраняться в Церкви, только стены ее могут быть или намного шире, или намного уже видимых, материальных стен.
Что такое Церковь? Душа наша не может не чувствовать, что происхождение и бытие Церкви таинственно, что питается она соками, идущими из невидимой глубины божественной жизни. Это необходимо отчетливо сознавать, чтобы трудясь ради Церкви, возлагая на нее надежды, строя новые храмы и восстанавливая старинные, мы не прошли бы мимо главного.
«Есть вера – обычай, и есть вера – ощущение. Нам всегда удобнее пребывать в первой», – писал замечательный русский церковный писатель XX века Сергей Фудель. Удобнее пребывать в обычае, держаться за правило, прочно стоять на мраморе, ласкать взглядом резьбу и золото. «Обычай ни к чему духовно трудному не обязывает. Вера-ощущение требует подвига жизни: труда любви и смирения. И только она дает ощущение Церкви… Помню, пишет Фудель о недавних, сравнительно, годах разрушения храмов и истребления христиан, – одно ноябрьское утро в камере, 1922 года. Ноябрьское утро бывает темнее декабрьского, если снег еще не покрывает землю. Это самое одинокое время года. … И в такое утро особенно трудно вставать. … Но я вижу, что отец Валентин и отец Василий уже встают, и вдруг стену внутреннего холода пробивает, как луч, теплая победоносная мысль: да ведь сегодня будут служить литургию! Сегодня там, на маленьком столике у окна, опять загорится огонь, и через все стены и холод опять поднимется за всех людей, за всю страдающую землю жестяная тюремная чаша.
«Твоя от Твоих Тебе приносяще о всех и за вся». У нас нет ничего, кроме этого, но именно в этом больше всего нуждается мир».
Аминь.
