22 ноября 2021 г. в Успенском Муниципальном Сельском Доме Культуры, г.о. Одинцово состоялся круглый стол на тему «Есть ли место в Церкви молодому человеку?», организованный миссионерским отделом Одинцовской епархии, при поддержке Межъепархиального отдела по координации миссионерской и молодёжной работы. В панельной дискуссии приняли участие приглашённые гости: иерей Димитрий Березин, протоиерей Алексей Уминский, иерей Павел Островский, журналист и православный блогер Серафим Сашлиев, а также представители миссионерских отделов Одинцовской и Подольской епархий и представители молодёжи.
Здесь представлена сокращенная и немного перефразированная расшифровка состоявшейся встречи, полная версия в видео.
Священник Дмитрий Березин: Приветствую дорогих гостей и участников. Мы сегодня с вами присутствуем на 3527-м круглом столе, который посвящён молодёжи. Годами, веками люди собираются и обсуждают, «что нам делать с молодежью». Я очень благодарен нашим гостям, потому что каждый из них имеет огромный уникальный опыт общения, как с церковной, так и с нецерковной молодёжью.
КТО ТАКАЯ «МОЛОДЕЖЬ»?
Для начала несколько цитат.
Я утратил всякие надежды относительно будущего нашей страны, если сегодняшняя молодёжь завтра возьмёт в свои руки бразды правления, ибо эта молодёжь невыносима, невыдержанна, просто ужасна. (Гесиод, около 720 лет до н.э.).
Наша молодёжь любит роскошь, она дурно воспитана, она насмехается над начальством и нисколько не уважает стариков. Наши нынешние дети стали тиранами; они не встают, когда в комнату входит пожилой человек, перечат своим родителям. Попросту говоря, они очень плохие. (Сократ, около 380 лет до н.э.).
Да, были люди в наше время, не то, что нынешнее племя: богатыри — не вы! (Михаил Юрьевич Лермонтов, умер в 26 лет).
Типичные качества современного молодого человека: выпендрежник, пофигист, не задумывается о будущем, живет как живет, у него сейчас все нормально, его сейчас все устраивает и все, а о будущем он не думает. (Исследование Сбербанка 2019 год).
Священник Дмитрий Березин: Собственно, первая тема, которую хотелось бы обсудить с нашими участниками, определиться с терминами: «Кто есть эта «молодёжь»? Очень хотелось бы услышать от вас.
Протоиерей Алексий Уминский: Раз уж начали с цитат, я тоже приведу цитату отца Александра Шмемана из его «Дневников»: «Раньше спасало мир то, что молодежь хотела стать взрослой. А теперь ей сказали, что она именно как молодежь и есть носительница истины и спасения. «Ваши ценности мертвы!» – вопит какой-то лицеист в Париже, и все газеты с трепетом перепечатывают и бьют себя в грудь: действительно, наши ценности мертвы!
Молодежь, говорят, правдива, не терпит лицемерия взрослого мира. Ложь! Она только трескучей лжи и верит, это самый идолопоклоннический возраст и, вместе с тем, самый лицемерный. Молодежь «ищет»? Ложь и миф. Ничего она не ищет, она преисполнена острого чувства самой себя, а это чувство исключает искание.
Чего я искал, когда был «молодежью»? Показать себя, и больше ничего. И чтобы все мною восхищались и считали чем-то особенным. И спасли меня не те, кто этому потакал, а те, кто этого просто не замечал».
Серафим Сашлиев: Отец Павел, а вы согласны с отцом Александром Шмеманом, а?
Священник Павел Островский: Нет. Я не согласен. Я думаю, что как у нас сейчас по поводу вакцин высказываются те, кто с вакцинами не связан, а про догматическое богословие обычно говорят те, кто в догматике не разбирается. И очень часто про молодёжь говорят те, кто именно прямо конкретно с ней не занимаются.
Прозвучавшее размышление отдаёт каким-то высокомерием, которое я в полной мере, в 100-% варианте нашёл в себе, общаясь с молодёжью очень много в последний год. Он очень сильно меня поменял именно тем, что Господь открыл мне мои, совершенно вопиющие ошибки. Когда я стал очень много общаться с подростками в неформальной обстановке, а много — это порядка 12 часов в неделю — я считаю, что это много. 3 раза в неделю по 4 часа и именно неформально, где у нас запрещен морализаторство, телефоны и мат. На эти встречи приходят все: и даже неверующие и мусульмане. В какой-то момент, некоторые знают, что я сделал проект «Помолчим» (https://www.youtube.com/hashtag/помолчим, стоит учесть, что данный хэштег могут использовать люди, не имеющие отношения к данному проекту, упоминаются лишь видео с участием о.Павла Островского) , я понял, что если буду молчать – это будет лучшая форма миссионерства. Некоторые ребята, которые у меня исповедовались и которых я знал к тому моменту 3-4 года, я им дал, как мне казалось, очень много здравых советов, когда они исповедовались. А когда они поделились теми вопросами, которые их ДЕЙСТВИТЕЛЬНО интересуют и волнуют, я был просто ошарашен.
Для примера, хорошо, что этот круглый стол проходит сейчас, между двумя выпусками «Помолчим». Один был летом с замечательнейшей девушкой, православной христианкой, у которой всё в жизни прекрасно. И будет ещё один выпуск скоро [сейчас будет очень жестко], где она расскажет совершенно другую историю (когда ее в 15 лет изнасиловали, семья сказала, что она сама виновата, и даже друг-семинарист из-за этого перестал с ней общаться, и она выстроила «красивую» ширму). И таких людей очень много, они молчат, не знают, как об этом рассказать. Последний раз, когда мы затрагивали эту тему, из 9 человек, с которыми мы тогда сидели, 7 человек сталкивалось с насилием.
Я думаю, что молодёжь не идёт в храмы где-то, потому что то, что мы говорим им, не отвечает на их реальные вопросы и проблемы. А они, вопросы и проблемы, на самом деле, очень серьёзные. Поэтому мы, наверное, им просто что-то не то предлагаем.
Например, я противник воскресных школ в том виде, в каком это сейчас существует, но мы всё же будем открывать воскресную школу, свою, с совместным просмотром аниме (особый жанр японской мультипликации, рассчитанный больше на подростковую и взрослую аудиторию), рисованием манги (жанр японских комиксов) и написанием фанфиков (любительские литературные или художественные фантазии по мотивам известных художественных произведений), ко мне даже атеисты собираются записываться. Конечно, это «рыбная ловля», и есть хорошее аниме, можно вместе писать фанфики, как Гарри Поттер стал православным… хотя мне лично это не очень интересно, это может иметь добрые плоды.
Протоиерей Алексий Уминский: Отец Павел сразу вывел разговор на самое настоящее пространство разговора. Потому что когда мы говорим о молодёжи в том смысле, как об этом писал Шмеман, мы говорим о некоем безличном, абстрактном социальном явлении. И это безличное абстрактное социальное явление позиционируется как группа людей, которые, в общем, одинаковы, потому что они все «молодежь».
Само понятие «молодёжь» стала, и до сих пор является, на мой взгляд, неким брендом, как явление, и то, что раньше было формой протеста, сейчас является элементом. Рваные джинсы, например; кому бы из хиппи пришло в голову, что их форму протеста этот «изменчивый мир» таким образом «прогнёт».
И в Церкви нам сегодня официально предлагается относиться к ним так же. И либо создавать какие-то молодёжные движения, либо как-то её, «молодёжь», включить в какую-то коллективную форму общения. А молодёжи вот в этом смысле, массовом, хиповско-комсомольском, уже не существует. [Прим.ред.: да и само понятие массового протеста неформалов против массовых формализованных движений не существует].
Сейчас существуют конкретные молодые люди, которые нуждаются в честном откровенном разговоре, в очень внимательном собеседовании, в очень терпеливом принятии, а никакой молодёжи как молодёжное движение и ответственность за молодёжную работу в этом смысле не существует. Этого вообще не может быть, потому что это просто, простите, вредоносные вещи.
ПРОСТРАНСТВО ОБЩЕНИЯ И ДОВЕРИЯ
Серафим Сашлиев: Я слушаю в основном, тем более что отец Павел и отец Алексей – одни из самых моих любимых священников. Потому что у вас есть внимание к конкретным людям. Я тоже согласен, что молодёжь не надо выделять в особую категорию людей. Просто по моему опыту, я общаюсь в основном с нецерковными людьми, мои друзья, в основном, нецерковные и неверующие молодые люди и нам, Церкви, очень не хватает заинтересованности в них.
Почему-то часто попытки общения называют «навязыванием» и т.д., но они так это не воспринимают. Молодые люди, которые приходят на встречи, неверующие, я их не затаскивал, это те, кому интересен разговор со священником, интересна возможность задать открыто любой вопрос. Это такая простая и очевидная вещь, но этого встречается очень мало. Для многих из них это вообще первая встреча со священником, с которым можно поговорить.
Как это должно практически проявляться на приходах? Просто позвать на разговор. Вот этой заинтересованности нет, ощущение, что Церковь сама с собой как-то общается, а не с ребятами.
Священник Дмитрий Березин: Я выражу, может быть, общее ощущение со стороны священства – храм же открыт, священник доступен! Приходите, общайтесь, но никто не приходит общаться. В чем здесь проблема?
Серафим Сашлиев: Ну можно оппонировать. Христос же звал! Он же приглашал. Пойдёмте. Наверное, надо звать. Не знаю как. Может через таких же людей, у которых есть друзья атеисты.
Протоиерей Алексий Уминский: Вопрос в том, куда приглашать? В какое пространство? В пространство, в котором ты не чувствуешь себя защищённым? Где некие враждебные чувства и незнакомый для тебя дух? В пространство, где всё уже расчерчено по определённым линиям, и все знают, как себя вести, куда ходить, куда не ходить, что можно, что нельзя? Или в пространство, где ты готов почувствовать, что ты как бы не подсуден?
Вот современный молодой человек, который постепенно формирует себя, приходит в пространство Церкви, куда мы их зовём. В коллективные формы жизни и деятельности, — приходите, у нас походы, у нас флэшмобы, у нас байкеры, у нас скауты… При том, что эти люди, которые внешне казались вполне благополучными, как рассказал отец Павел, никому не могут себя в принципе доверить. И с тем, как они живут и думают, потому что они думают не так, как мы думаем о них, и делают такие ошибки, каких мы не предполагаем, потому что мир очень сильно поменялся. Нет больше рамок и внешних ориентиров, где всё было понятно и общепринято.
Если раньше джинсы или прическа были определенным вызовом, то сейчас нет рамок, и молодёжи не надо ничего делать, и некуда вырываться. [Прим.ред.: Нет навязанных рамок, но и нечего преодолевать, поэтому иногда начинается борьба с традиционными здоровыми ценностями и рамками, и она становится похожей на аутоиммунные заболевания, когда иммунитет, призванный обеспечивать здоровье, начинает разрушать организм].
А Церковь предлагает: приходи, мы будем ходить в походы, ездить на мотоциклах, играть в волейбол, что-то ещё делать. Но причём здесь молодёжь, которая чувствует себя в этом пространстве хороших, нравственных, уверенных в себе людей — подсудно? Они многие вещи примеряют на себя, потому что мир очень открыт и расширен: доступность, дозволенность, общепринятость. У них многие вещи являются растабуированными, они многие вещи примеряют на себя [Прим.ред.: и иногда, к сожалению, не только теоретически].
Они попадают в нашу среду и оказываются подсудными, потому что им надо либо это в себе таить и скрывать, чтобы быть такими же [хорошими], как все. Либо ты должен принять на себя позицию собственной вины за всё и жить в состоянии этой вины. Это очень сложная история, о которой отец Павел сейчас рассказывал. Молодёжь необходимо «приручать», и добиваться настоящего доверия, а это очень тяжело. Коллективные формы не очень дают добиться доверия, они скорее дают влиться в коллектив и немножечко спрятаться под видом деятельности от себя же самого.
Священник Павел Островский: Буду говорить что-то другое, поскольку я со всем согласен. Серафим сказал, что Христос звал, и апостолы тоже вышли из зоны комфорта. У нас Миссионерский отдел, но серьезных миссионеров всё равно нет. Каждый священник должен быть миссионером. Вы же понимаете, что свечница в лавке, уборщица в храме – это всё часть информационного поля, и если в этой среде основной темой будут иэнэны, три шестерки и всё прочее, всё это просочится в интернет, будет обсуждаться на пикабу и яплакал, молодые люди всё это прочитают, будут все эти комментарии… Но если сотрудникам это еще можно простить, то со священника совсем иной спрос, качество, данное Христом, — «пастырь добрый», должно быть главным. Я говорю, прежде всего, про себя. Людям не важно, устал ты или ещё что. У нас не хватает доброты. Люди иногда ждут какого-то просто доброго участия. Им не надо нравоучений. И этой доброй атмосферы на приходах по факту, нет. И даже, например, у нас на приходе я за этой атмосферой слежу, чтобы всё было по-доброму, никто никому не делал замечаний. Но вот я говорю проповедь про любовь, а я стараюсь короткие проповеди говорить, и тут у кого-то ребенок заплакал, и лица искажаются у всего прихода. Это всего лишь дитя малое, и оно не виновато, и мама не виновата, но ты тоже начинаешь раздражаться, ты ведь тут «про любовь».
Подростки это очень чувствуют, у них это всё обострено. Если ты хочешь кому-то довериться, ты будешь очень внимательно смотреть на этого человека. По этой причине я встречи с подростками не стал делать в храме, а за свой счёт арендовал лофт [прим.ред. зал для общения, оформленный в минималистичном стиле], где они чувствуют себя немного свободнее, меньше осуждений и каких-то правил, и даже люди верующие, которые приходят туда, уже чувствуют себя немножечко спокойней.
БОГОСЛУЖЕНИЕ
И что я бы добавил, но я ещё не окончательно утвердился в этом мнении, но что-то в этом есть, что Церковь у нас всё равно ещё осталась на уровне империи. У нас был Советский Союз, который всё законсервировал, но такой знаете «интерфейс», — то, что люди встречают, — оно всё такое старое, времён XIX века. А молодежь уже XXI века, и когда они приходят, конечно, им всё уже непонятно: одежда, язык. У меня есть пара ребят айтишников, верующих, но они стали ходить на американское подворье. Я спрашиваю, почему, а они отвечают: «На английском служба понятнее». Мне так обидно стало, что сейчас на русском не благословляется служить, а, например, старым обрядом благословляется. Хотя некоторых молодых людей и старый обряд может привлечь своей строгостью и ограничениями.
Серафим Сашлиев: А можно я вас спрошу: и по своему опыту, и по опыту друзей, есть проблема скуки. И вообще, проблема скуки – это проблема?
Подразумевается же, что в раю не будет скучно. Отталкиваясь от того, что сказал отец Павел про «интерфейс», что то, как Церковь и ее спикеры выглядят, нам нужно этим озаботиться? Или нужно говорить так: да нет, если они этим не интересуются, то это их проблемы?
Священник Павел Островский: Ну, во-первых, то, как мы сами совершаем богослужения, положенные чтения, эти скороговорки, наше отношение к службе, безусловно, имеет значение. И ребята, про которых я сказал вначале, они прям православные-православные, но они сказали о том, что их впечатляет в исламе: строгое отношение, внешний культ. Я заметил, что то, как я сам внешне служу Богу (про внутреннее тут сложнее говорить), но то, как внимательно я крещусь, как исполняю всё с благоговением, часть молодёжи это стало увлекать. Им нравится, когда совершаются какие-то действия: сделать земные поклоны, зажечь лампадку. А ведь и хору бывает часто скучно, они в телефонах все, особенно когда это платный хор. Я тут был недавно в Узбекистане, так там хор в собор из мусульман состоит. И даже нам бывает скучно, я понимаю, вам нет, но мне бывает скучно.
Серафим Сашлиев: Отец Алексий, а вам бывает скучно?
Протоиерей Алексий Уминский: Да, бывают некоторые моменты, сверхпривычные. Есть бессмысленные моменты в нашей традиции, например, читать утренние светильничные молитвы, которые являются частью утреннего правила, в 5 часов вечера. Во время заунывного, скороговоркой, чтения кафизм, нельзя не скучать, такие вещи, обессмысленные традицией [прим.ред. или современной практикой], не несут в себе жизни. В том корпусе богослужения, который мы сейчас имеем, есть много «забетонированых» вещей, к которым мы привыкли и будем нести на себе как некую благочестивую веригу. Но у нас нет представления, как это поменять, и зачем это менять. И здесь мы в некотором тупике. Я сам в молодости был очень строго уставным человеком, но со временем это увлечение внешним, эта романтика кончается, и уже приходится мириться c реальностью.
ЕВХАРИСТИЯ
А молодым людям вообще непонятно, что такое церковный устав и как вообще можно с ним обращаться. Это вообще не для них. И им тоже надо с этим мириться, они могут смиренно к этому отнестись. Они учатся, конечно, исповедоваться, молиться, причащаться, но учение, когда молодой человек хочет причащаться и когда для него это становится по-настоящему ценностно.
Мы же учим, что Причастие – это правильно, в исцеление души и тела, в спасение души, и ты будешь получать Божественную благодать, и всё будет хорошо. Это как такой прекрасный духовный бензин, который будет тебя заряжать на дальнейшую возможность жить в этом ужасном мире. Но от этого Причастие становится некоей функцией, а это странная вещь, когда ты «используешь» Причастие для себя, пусть и в хороших благочестивых целях. А что тут не так? Всё тут не так.
А когда смысл Причастия раскрывается, что соединяешься с Самим Господом, в Котором ты нуждаешься, Который тебя полюбил. Для молодого человека Господь открывается совершенно неожиданным образом. Не потому, что они смотрят телеканал «Спас», или проповедь услышали, или их бабушка так воспитала. А потому, что у молодого человека очень живая душа, которая тянет неосознанно к первоначальному, его тянет к тем ответам, на которые он ждёт ответа, но пока слышать не умеет. И он начинает этого искать, искать встречи с Богом. А в Церкви ему предлагают «правильный» образ жизни, к которому мы все привыкли, ты сначала научись всему: вычитывать утренние/вечерние молитвы, ходить на всенощное бдение, потом на литургию, исповедь, А вот потом уже всё будет нормально. А это совсем не ответ на его запрос.
И Евхаристия может быть здесь как раз самым главным центром встречи с Богом, попытки понять, Кто есть Бог.
Священник Дмитрий Березин: Я из нашего диалога сделал пока два противоположных вывода: с одной стороны, на службе молодежи может быть действительно скучно, особенно учитывая сложившуюся практику. С другой стороны, благочестивое совершение богослужения, правильное благоговейное чтение, уже является средством, чтобы было не скучно.
Священник Павел Островский: Да, мы признаем обычно первый факт и идём дальше. А я, например, не хочу идти дальше. Вот есть алтарь, не тот, который в храме, а алтарь, на котором мы как бы приносим жертву. И вот сейчас мы жертвуем живыми, реальными людьми. А ради чего? Я являюсь противником богослужения во всех храмах на русском языке. Но проблема же очевидна, что богослужение является центром нашей жизни, особенно Литургия. Но если оно совершается благоговейно, оно не скучно, особенно если есть в руках перевод на русский. Но для большинства это всё равно «тоска зелёная», даже для прихожан, они почему приходят на помазывание? Ты сначала час служишь в полупустом храме, потом набежал народ, и потом ещё час заканчиваешь в пустом храме. Но резюмируя: каждый должен заниматься своим делом, часто те, кто должен заниматься молодежью, часто палец о палец не ударили, чтобы приблизиться в реальному общению, но зато рассказывают, что нужно делать. На меня подписано минимум 100 тысяч подростков и студентов, и мне приходится постоянно отбиваться с обеих сторон, в том числе и от верующих. Мне не нужна медаль или орден, но хотелось бы иметь внутреннюю поддержку со стороны Церкви. И об этом сказал Патриарх, что не нужно бояться делать ошибки. И заниматься профессионально, приглашать к этому молодёжь.
ЦЕРКОВНЫЙ «ИМИДЖ»
Серафим Сашлиев: А я хотел ещё обратиться к медийной истории. У очень многих молодых людей есть вопросы, как Церковь выглядит внешне и что доносится из СМИ? Есть вопросы, смущающие многих. А внятных ответов нет, есть ощущение, что сверху нет заботы о репутации Церкви, это не интересно. Но людей-то это отталкивает, подождите про богослужения, добро. Пусть это не главное, но это же ещё надо суметь объяснить, ведь это прочно сидит.
Священник Павел Островский: Тут два момента: к вопросу пиара, конечно, надо подходить профессионально. А второй, по поводу имперских таких вещей, и многим пожилым кажется, что это нормально, но я, например, была бы моя воля, [сейчас епископат будет немного нервничать], что-то пересмотрел… Например я не знал, что ответить, когда меня ребята спросили: «а зачем этому мужику книжку держат, а зачем ему коврик стелят, у него ноги больные»? А еще недвно я воцерковляющимся ребятам посоветовал пойти на красивую архиерейскую службу. Один говорит: «А что там за мужик был такой, он на всех орал, у него лента была на плече, а там еще озвучка была, даже колонки трещали. Я даже вышел из храма». А это диакон возглашал, и ладно, не было бы озвучки и не было бы слышно… Но непривычных людей это смущает.
СПОР НЕСТЯЖАТЕЛЕЙ И ИОСИФЛЯН
У меня ещё в храме минимум росписей, иконостас низкий, видно, что происходит в алтаре, и это хорошо: ребята чувствуют вовлеченность, плюс батюшки не могут в телефоне сидеть. Много плюсов.
В споре нестяжателей и иосифлян выиграли нестяжатели, и в мире сейчас тоже этой напыщенности нигде нет. Мы сидим в современном зале, тут нет роскошных люстр, канделябров. Должна быть какая-то мера.
Для молодых людей, впервые приходящих в храм, всё незнакомо и непривычно: интерьер, одежды, язык, и даже поведение прихожан, которые в храме как будто меняются. Все эти выражения специфические «ангела за трапезой», это невозможно объяснить, что это означает, я бы точно есть перестал, если бы увидел ангела.
ВЫСТРАИВАНИЕ МОСТОВ
Священник Дмитрий Березин: Я наслаждаюсь этим диалогом, но у нас уже заканчивается время. Попробую сформулировать некоторые мысли по итогам. С одной стороны, у нас есть молодёжь со своим духовным поиском, вопросами и духовными запросами. С другой стороны, у нас есть традиционная Церковь с богослужениями и давно устоявшимися правилами. И между ними сейчас довольно большая пропасть и очень мало «мостиков». Согласитесь ли вы, что есть много мостиков, которые нам надо выстраивать?
Протоиерей Алексий Уминский: Абсолютно согласен. Нет такого понятия как «молодежь», они все разные. К тому же, граница «молодежности» сильно отодвигается вперед, это связано с современным инфантилизмом, очень долгим взрослением, с опасностью принятия решений. Я сейчас поясню.
От того, что мир быстро меняется, молодым людям сейчас необходимо принимать личностно важные решения очень рано. И они ни как не могут решиться, не имеют опыта, совершают множество ошибок. [Прим.ред. в обществе, имеющем традиционный уклад, даже советском, многие решения были уже приняты: если ты рождаешься в семье учителей, скорее всего ты поступишь в педагогический ВУЗ и будешь учителем, если встречаешься с девушкой, вы в какой-то момент поженитесь].
Сегодня человек должен всё время принимать решения сам, не имея опыта. Что такое, например, создать семью, не имея опыта? Или ты поступаешь в ВУЗ и понимаешь, что «это не моё», раньше бы послушно доучился, и это стало бы «твоим», а сейчас – нет. И человек совершает естественные ошибки, в том числе и в выборе веры. Человек нуждается в смысле в жизни, поступках, религии, в науке, в отношениях. У молодых людей есть огромный запрос на правдивое слово, не на дипломатичный уход от ответа.
И я хотел бы поблагодарить Серафима за то, что он решил конкретно, неподцензурно, поднимать непростые вопросы в своих эфирах. И знаю, что некоторые священники отказываются приходить на эти эфиры, зная, что там не «повиляешь». И эти мосты – мосты правды. Не надо бояться говорить правду.
ВОПРОСЫ ИЗ ЗАЛА:
1. Про встречи с молодежью в лофте. Может быть, сойти с пьедестала?
Священник Павел Островский: На эти встречи я хожу по собственному желанию, и это не спуск на дно, я сам нуждаюсь в этом. И всё это может работать без меня. Это уже даже не зациклено на мне, я проверял, пропуская сознательно одну или несколько встреч подряд, всё равно ребята собираются. Есть молодой человек, который всё это организовывает, я ему небольшую денежку плачу. Я прихожу и иногда просто сижу в углу. Для чего я это делаю? Иногда ко мне кто-то подходит с вопросом, и раз он подошёл сам, то я нахожусь в выигрышном положении, я ему могу как раз что-то донести. Надо создавать площадки, где будет просто добрая атмосфера, почва, на которую можно что-то сеять. Многие приходят потому, что там есть нормальное общение, которого даже нередко нет в школе, они приходят ещё и ради друг друга. И такой атмосферы даже при храмах нередко нет.
Священник Дмитрий Березин: А мы не подменяем такими промежуточными площадками путь к Богу?
Священник Павел Островский: Я играю, что называется, «вдолгую», Христос сравнивает этот процесс с земледелием. Надо в них верить, быть рядом, создавать человеческую атмосферу спокойствия. Иногда человеку нужно просто пожить, не под давлением, не принимая каких-то решений. Сейчас, спустя год, некоторые ребята, которые были атеистами и просто приводили младших братьев или сестер, стали задавать вопросы.
Когда Христос пришел в Галилею, к нему пришли люди из Тира и Сидона, языческих городов, а там такое творилось (Моргенштерн отдыхает), чтобы Он исцелил их больных. И Христос сначала исцелил больных, а потом уже начал Нагорную проповедь.
Надо уметь ждать.
Серафим Сашлиев: у нас при храме, например, киноклуб ведет мой друг – атеист, и приходят туда не обязательно православные, и смотрим мы не фильм «Остров», а всё подряд.
Священник Дмитрий Березин: То есть в духовное, всё-таки, надо добавить душевное?
Священник Павел Островский: А мне кажется, это и есть духовное — в каждом видеть человека.
2. Миссионеры-миряне
Андрей: по своему возрасту я уже мало отношусь к той молодежи, которую исследовал Сбербанк. Нужно ли привлекать молодежь в Церковь. Нужно. Как привлекать молодежь? Современные молодые люди живут в онлайне, предпочитают короткие форматы, в этом плане работа Серафима и отца Павла очень эффективна.
Как звать в храмы? Лучше всего звать через друзей и знакомых. Есть такая межотраслевая концепция «ренормализации» группы, согласно этой концепции, достаточно иметь небольшой процент людей с твердыми убеждениями и готовностью их отстаивать, со временем эти убеждения станут свойственны всей группе. Не нужно устраивать демонстрации. На своих приходах нужно работать с теми, кто считают себя христианами не только по воскресеньям. И да, ещё готовить внутри Церкви гражданских миссионеров.
Протоиерей Алексий Уминский: Молодежь не должна чувствовать себя в храме отдельной сектой. Человеку в храме должно быть легко и хорошо, и когда ему хорошо, то он приводит своих друзей, которые начинают слышать.
Священник Павел Островский: Сначала я хотел прокомментировать один момент: мы сейчас обсуждаем, что можно сделать в Церкви для молодежи, но нужно точно знать, что можно трогать, а что нельзя. Ведь можно привести в Церковь 20 молодых ребят, а потерять половину Московской области. Кому это надо? Что касается идеи, что молодёжь приводит с собой молодёжь — этот принцип не работает. Они сейчас даже не общаются нормально между собой. Исследование Сбербанка – это шикарная манипуляция, можно провести своё собственное исследование и посмотреть совсем другие результаты. Они, если захотят, могут читать очень длинные тексты и смотреть очень длинные видео: с Дробышевским, Паньшиным, целые сезоны аниме.
Их реальные проблемы и реальная боль очень глубоко скрыты от родителей и друзей. Вообще от всех. Некоторые люди, которые стали жертвами насилия, даже иногда имя насильника не могут произнести, а иногда просто некоторые периоды память вытесняет. Они об этих вещах не могут говорить теперь. Есть какие-то вещи, которые ребята не могут обсуждать, нет такого какого-то пространства, нет его ни в семье (во многих семьях), ни тем более в школе. Просто иногда надо ставить время «на ручник». При таком регулярном общении они реально меняются, и я меняюсь сам.
Иногда нужно просто замолчать и уметь слушать, пирожки дать какие-нибудь. И кстати, у меня на приходе есть одна бабушка, которая постоянно всем делала замечания, и я не мог ничего с этим поделать. Я ей предложил: давай ты будешь печь пироги, и тогда, когда хочется сделать замечание, просто будешь угощать пирогом, чтобы хотя бы какая-то реакция была. И у нас парень был весь в наколках, с пирсингом, и он ее всегда сильно раздражал, и вот она стала его угощать пирожками, он благодарить, в итоге она стала его, встречая любя обнимать «ох, уродец мой». Невозможно остановить человека, который делает замечания, надо что-то дать ему в руки.
Далее в видео есть ещё вопросы и очень интересные размышления.
