У Америки и Сибири не было своих апостолов, своих благовестников православной веры ни из числа 12-ти ближайших учеников Господа Иисуса Христа, ни из круга 70-ти апостолов. Никто из них так далеко, буквально до края земли, если смотреть из Палестины, не доходил. Но время истории сократило пространство планеты, расширило границы цивилизованных стран и приблизило христианский православный мир к отдалённым и суровым землям, где в холодах и туманах, в скудости, в беспрерывной борьбе со стихиями и болезнями жили люди, простые и во многом, на взгляд европейца, дикие, но такие же, как и все прочие, создания Божии.
К ним, к алеутам и колошам, камчадалам, гилякам и якутам в первой половине XIX века, то есть через семнадцать с половиной веков от рождения Христианской Церкви, пришёл свой посланник Христов – «апостол Америки и Сибири» – так сейчас именуют торжественно и точно святителя Иннокентия Вениаминова.
Если попытаться кратко выразить самое главное в многогранном служении Святителя Иннокентия:
— ревностного проповедника Евангелия на Алеутских островах, Аляске, Камчатке, Дальнем Востоке и в Якутии;
— выдающегося филолога-лингвиста, составителя и разработчика лексико-фонетического и грамматического строя языков местных народностей, не имевших дотоле своей письменности, и переводчика на эти языки Нового Завета, текстов богослужений, катехизиса и молитв (святитель даже сам писал книги и поучения на составленных им языках);
— ученого-метеоролога, геолога, геодезиста и гидролога, проводившего многолетние научные наблюдения над водно-воздушной и островной климатической системой северной части Тихоокеанского бассейна;
— ученого географа и этнографа, автора карт и неутомимого фиксатора всего сколько-нибудь примечательного из области национальной жизни, фольклора, религиозных верований, психологии местных народов (его наблюдения ныне представляют ценнейший материал по истории этнографии и для развития наук о человеке: антропологии, психологии);
— врача и санитара для своих подопечных, не знавших ни мыла, ни посуды, ни свежих продуктов, ни бинтов и лекарств;
— механика-самоучки, передавшего аборигенам Алеутских островов и западного побережья Северной Америки не только своё искусство часовых дел мастера, изготовителя музыкальных органов, столяра и плотника, каменщика, кровельщика, кузнеца и портного, но и постаравшегося привить им навыки продуманного и рационального строительства;
— наконец, могучего созидателя Церкви, как в архитектурно-материальном плане – его заботами воздвигнуты десятки каменных и деревянных храмов и часовен (а несколько он построил своими руками, всего с несколькими подсобниками), так и в административно-организационном (Святитель воистину повторил апостольские подвиги: он насаждал Церкви всюду, куда посылал Его Бог трудиться): мы должны будем, суммируя разнообразные таланты великого иерарха Церкви, сказать, что по преимуществу и во всём святитель наш был великим просветителем. Он нёс язычникам вместе со знаниями, с широким набором сведений и полезных ремёсел новое понимание жизни, мира и человека, причём понимание это проникало в души туземцев не от слышания теории, не благодаря только словам бесед и проповедей (впрочем, глубоких по содержанию и талантливых по форме, что отмечал и такой взыскательный судья, как Иван Александрович Гончаров, знаменитый автор романа «Обломов»), но силой конкретных дел проповедника, подражателя Спасителя Христа, призывавшего верить если не сразу словам, то постепенно словам через дела.
![]() Святитель Иннокентий Московский (1797 — 1879) |
Будущий святитель родился в 1797 году в Иркутской губернии и, шести лет лишившись отца, поступил под опеку своего дяди, диакона Димитрия Попова, человека глубокой веры, преподававшего племяннику первые уроки начального образования и определившего его в Иркутскую Духовную семинарию. Иван Попов, так звали святителя в миру, несмотря на чрезвычайно строгие условия проживания в семинарии и скудное питание, учился всегда превосходно и закончил семинарию первым учеником. Учение и учительство рано стало его призванием, исключительным даром Божиим, который он сумел развить в себе.
Своё служение отец Иоанн начал в Иркутске диаконом, затем вскоре священником. В те времена, в 20-е годы XIX столетия, учить свою паству, собирать детей, постоянно и систематически наставлять взрослых прихожан было нетипичным и редким явлением среди приходских священников. Для всего Иркутска стала неслыханной новостью весть о том, что двадцатитрёхлетний отец Иоанн из Благовещенской церкви по воскресеньям перед Литургией беседует с детьми о христианской вере, о богослужении, о правилах благочестивой нравственной жизни. Иерей Иоанн действовал при этом не самочинно, но по благословению Епископа Иркутского Михаила, которому он представил Записку (проект) об организации просветительской работы в городе. В ней молодой священник излагал свои соображения по этому поводу, и его мысли, пришедшие ему ещё в юности, стали для него руководящими на всю жизнь. «Учить паству, – писал будущий великий миссионер, – есть первейшая обязанность пастыря; следовательно, всякая побудительная к тому мера будет законна и свята, и всякое взыскание, и даже строгое, за неисполнение этой обязанности будет весьма справедливо». В одном из писем, спустя годы, ставши архиереем Камчатским, Курильским и Алеутским, епископ Иннокентий вспоминал свои пробные шаги на ниве просвещения и проект, адресованный Преосвященному Михаилу Иркутскому, который предложение молодого священника «уважил и предписал всем городским священника поступать по моему проекту. Но никто из моих собратий не хотел исполнить это… Это чрезвычайно меня огорчало; но Господь наградил меня за то; Он дал мне желание ехать в Америку. Тогда, как получил я это желание, первая мысль моя была: «Вот там-то я уже буду действовать один и буду учить, когда и как хочу!» Благодарю моего Бога, – я, сколько мог, исполнял это во всё моё пребывание в Америке. И не только не находил никакого препятствия, или невозможности, или неудобства; но, напротив того, всякий содействовал мне и всё принимали с благодарностью. И если алеуты любили и любят меня, то единственно за то, что я их учил».
Действительно, русский миссионер со всей пылкостью и энергией ревностного служителя Христова, воодушевленного апостольским духом, принялся за святое дело благовестия, но взялся за него мудро, осмотрительно и планомерно. Понимая, что надо, с одной стороны, расположить сердца алеутов, позже колошей или тлинкитов, он начал изучать их обычаи, язык, оказывать им первую медицинскую помощь, хлопотать перед русским колониальным начальством об облегчении их обязательств и правил коммерции, помогать им в усовершенствовании их промысла и быта своими эффективными инженерно-механическими изобретениями. При этом миссионер был неутомим: в однолючной или двухлючной байдарке, по семь-восемь часов оставаясь в ней под колючими ледяными брызгами, пронизывающей мглой висевшими над океаном, он объезжал свой бескрайний приход, где ждали его восторженные, как дети, алеуты всех возрастов. По несколько дней оставаясь в далёком селении, он учил, исповедовал, служил Литургию, снова наставлял и одновременно успевал побыть и отцом родным и нянькой для нищей и дикой своей паствы, жалея её от всего сердца и трудясь над тем, чтобы жизнь её стала светлее и человечней.
А быт миссионера сам по себе, и особенно на фоне бессовестного стяжательства некоторых командированных из Империи чиновников и предприимчивых купцов, являлся красноречивой, хотя и беззвучной, проповедью Евангельской правды: два года священник с семьёй жил в землянке и только после того, как в результате двухлетней подготовительной и строительной работы на праздник первоверховных апостолов Петра и Павла 29 июня 1826 года была освящена воздвигнутая отцом Иоанном с помощниками церковь во имя Вознесения Господня, строитель её начал перебираться из глубины земли на её поверхность, в крохотный домик.
Плодом трудов миссионера и просветителя, среди много прочего, видимого и не подлежащего измерению, стало издание в Петербурге «Букваря алеутско-лисьевского языка», «Замечаний о Колошском и Кадьякском языках», «Опыта грамматики алеутско-лисьевского языка», фундаментальной научной монографии «Записки об островах Уналашкинского отдела». Удивительной творческой удачей будущего святителя стала его книга «Указание пути в Царствие Небесное», написанная первоначально на алеутско-лисьевском языке, а затем, по рекомендации Святейшего Синода, переведенная самим автором на русский язык, а другими миссионерами на якутский, алтайский, шорский, монгольский и другие. Мы сегодня осмеливаемся назвать этот сборник катехизических поучений святителя Иннокентия русским духовным бестселлером XIX века: только на русском языке это творение в синодальный период, то есть с конца 30-х годов XIX века по 1917 год, выдержало более 50 изданий. Примечательно и то, что с 1975 года по настоящее время «Указание пути в Царство Небесное» отдельной брошюрой, в журналах и сборниках выходило в свет не менее 40 раз: книга святителя Иннокентия и сегодня свежа, актуальна, глубока и написана «прекрасным, лёгким и живым языком» (отзыв И.А. Гончарова о стиле свт. Иннокентия).
За десять лет до своей блаженной кончины, последовавшей в 1879 году, святитель Иннокентий был возведён на Московскую митрополичью кафедру, сменив на ней в Боге почившего своего наставника и сотаинника святителя Филарета (Дроздова), митрополита Московского и Коломенского. На Московской кафедре митрополит Иннокентий оставался таким же неутомимым делателем на ниве Христовой, как и на Алеутских островах, на Ситхе, в Якутии. Им было создано в 1870 году Православное Миссионерское общество, распространившее свою деятельность во все пределы Российской Империи.
После одного из тяжелейших путешествий по Камчатке святитель писал: «Много расстояния пройдено (19700 верст), много употреблено для сего времени…, но много ли сделано пользы? Конечно, не наше дело знать об этом, ибо не наше возращать, а наше дело только делать, и я, что мог, и сколько мог, делал».
Дела и насаждения святителя до сей поры приносят плоды, а его образ для всей Церкви, и для всего нашего просвещенного, научного, культурного общества пребудет живым источником вдохновения и несокрушимой веры, ярким примером монументального и жертвенного научно-просветительского творчества.
|