Нельзя не сказать о культурообразующей роли Церкви, неразрывно связанной с миссионерством. Подобно солнечному свету, который пробуждает к жизни многозвучие самых разнообразных красок, христианство, наполненное энергией творчества, наделяло национальные культуры особыми выразительными чертами. Можно утверждать, что оно и делало их поистине самобытными, ибо всякая самобытность, конечно, укоренена в Самобытности Божией, существенном, онтологическом свойстве Всевышнего.
Так, например, армянская письменность, созданная церковным проповедником Месропом Маштоцем в начале V века, явилась основой, на которой в следующие же десятилетия расцвела богатейшая армянская книжность, породившая, в свою очередь, уникальное явление армянской книжной миниатюры [20, с. 280]. Христианство подарило миру храмовую византийскую архитектуру, которая по сей день остается непревзойденной в своих достижениях, и на которую ориентировано и современное храмостроительство.
Говоря о русской культуре, мы вправе считать, что она буквально насквозь пронизана православием, начиная со времени появления на Руси славянской Библии. Русская книжность, и русская история, в частности, обязана своим существованием православному ученому монашеству, превратившему монастыри в очаги высокой культуры, столетиями питавшие национальное православное самосознание.
Рассказывая о древнерусском подвижнике Авраамии Смоленском, видный историк Церкви Георгий Федотов пишет: «монашеская келья Авраамия стала притягательным центром для Смоленска. Многие миряне приходили к нему из города ради утешения из святых книг» [36, с. 83]. Это же можно сказать о Киево-Печерской Лавре, а позже – и о Троице-Сергиевой. Связь литературы с Церковью на Руси не прерывалась никогда. «Новая литература созидалась на традициях предшествующих веков, традиции же эти были освящены идеалами Православия» [10, с. 5].
Великая русская литература XIX столетия возвратила долг европейской культуре, рассказав о Православии так, как это не удавалось еще никогда, и тем самым оказав заметное влияние на умонастроения творческой интеллигенции во всем, даже не христианском, мире.
Если же обратиться к жизни простого и некнижного русского народа, то и она была совершенно немыслима без годичного и недельного кругов церковных праздников, без почитания православных святых, без освящения таинствами и обрядами самых разных сторон повседневного существования. Итак, Церковь призвана не только уметь изъясняться на современных, часто изменчивых языках, но и создавать свой культурный язык, а затем и свою культурную среду, в которой в полной мере и могли бы возрасти все ее насущные начинания.
